Время неумолимо. Эта фраза давно уже стала словесным штампом. Но при этом она не потеряла своего глубинного смысла. Страшные события 26 апреля 1986 года, произошедшие на Чернобыльской АЭС, оставили след в жизни миллионов людей, жителей не только Украины, но и Белоруссии, России, стран восточной Европы. А также в жизни граждан бывшего Союза, которые принимали участие в ликвидации последствий аварии на ЧАЭС. Которые рискуя жизнью и здоровьем, шли на реактор, крышу машинного зала, хоронили «рыжий лес». Тех, кто выполнял в зоне самую грязную, но такую необходимую работу, спасая не только Украину, но и весь мир от атомной беды.
По оценкам специалистов, через Чернобыль за 1986-1990 годы прошли более 600 тысяч человек. Только из нашего города их было 836 За прошедшие 34 года многие ушли в мир иной, оставшиеся постоянно болеют или вообще прикованы к постели. Они нуждаются в постоянном внимании и помощи, в том числе и со стороны государства. К сожалению, в бурной политической жизни последних лет о «ликвидаторах» предпочитают забыть. Как старались забыть сами события более чем 30-летней давности. Только пожары последних месяцев, бушующие на территории, сопряженной с Чернобыльской зоной, заставили власть вновь осознать ту опасность, которую несет в себе Чернобыль даже спустя 34 года.
Накануне годовщины трагедии мы приведем фрагменты воспоминаний «чернобыльцев» о том времени, их работе, о событиях тех лет. Кому интересно, с более полной версией воспоминаний участников может ознакомиться, прочитав небольшую книжку «Быль и боль Чернобыля. Воспоминания участников», выпущенной в Бахмуте в 2016 году. А сегодня небольшие фрагменты хроники ликвидации
аварии и глазами ее участников.
В.И. Величко, полковник запаса (зам. командира батальона в 1988 г.)
«Первое мое ощущение в зоне ликвидации аварии – нереальность окружающего мира, что-то сродни картинам Сальвадора Дали. Движущиеся колонны «Уралов», ЗИЛов с личным составом с надетыми «лепестками» (респираторами), идущие уступом колонны АРСов (авторазливочные станции), постоянно поливающие водой дорогу от с. Ораное до самой станции. Мчащиеся на предельных скоростях военные УАЗы, почему-то с белыми чехлами на сиденьях, «Волги» и «Жигули» с двузначными номерами, крупно написанными на дверцах и крышах, с людьми в белых одеждах с множеством нацепленных на груди дозиметров-накопителей. Заросшие небритые «партизаны» (так называли призванных из запаса), натыканные там и тут предупреждающие знаки «Радиация», «На обочину не съезжать», «Заражено», щиты возле жилых модулей «Сегодня уровень радиации составляет столько-то миллирентген».
Особенно тягостное впечатление оставили брошенные людьми дома, смотревшие пустыми глазницами выбитых стекол на своих новых хозяев – ликвидаторов с немым укором, одичавшие собаки, в поисках пищи прибившиеся к столовым воинских частей, заросшие бурьяном поля и сады, брошенные колодцы, висевшее в некоторых дворах белье, вывешенное хозяйками еще в той дочернобыльской эре. А над всем этим, на крышах домов – гнезда аистов, часами задумчиво стоящих на одной ноге, словно размысляющих: как такое могло случиться? Потом за колючкой я часто встречал табун уже одичавших лошадей. Они, как «летучий голландец», появлялись в различных местах зоны, поднимая тучи пыли чернобыльских «прерий». Зона уравняла всех – и людей, и лошадей и аистов».
«Во всей эпопее ликвидации последствий аварии самой страшной и трагической, по моему мнению, была очистка крыши машинного зала 4-го энергоблока, куда взрывом было выброшено огромное количество ядерного топлива, фрагментов реактора. По оценкам специалистов 26 апреля 1986 года в результате взрыва 50 тонн ядерного топлива испарилось и было выброшено в атмосферу в виде разных изотопов с различными периодами полураспада. Еще 70 тонн топлива было выброшено с активной зоны реактора на крышу машзала и околостанционную территорию. Суммарная мощность выброшенной из реактора массы равна мощности 75 атомных бомб, сброшенных на Хиросиму и Нагасаки».
И.И. Шевченко, полковник в отставке (зам. командира роты в 1986 г.)
«В апреле 1986 года я был заместителем командира роты, в задачу которой входил подвоз жидкого азота к 4-му энергоблоку. Выполнение этой задачи осложнялось тем, что первой группе решать ее приходилось ночью, передвигаясь по территории на азотовозах на больших скоростях. Подъехав к реактору, азотовоз заезжал в машинное отделение и подсоединялся к системе закачки азота в реактор для охлаждения. Время слива азота занимало до 40 минут. Слив проходил вплотную к реактору, поэтому сами автомобили накапливали радиацию и сами становились объектами излучения. Недели через две мы были вынуждены вывести один азотовоз из эксплуатации и отправить его на могильник, так как он показал уровень радиации 80 рентген/час».
«Авария на ЧАЭС показала, что военнослужащие, как солдаты-срочники, так и офицеры остались верны воинскому долгу, воинскому товариществу и братству. Там нельзя было спрятаться за чужие спины, уйти от ответственности, переложить трудности на плечи сослуживцев или просто, как говорится, «отбыть номер». Все работали на износ, уровень самоотдачи был необычайно высок. Наверное, потому, что беда была общей. Общей была и боль».
Ю.С. Мекензин, подполковник запаса (пропагандист политотдела 25-й бригады химзащиты в 1987 г.)
«В зону отчуждения я попал в мае 1987 года, будучи молодым лейтенантом. Направлен был в 25-ю отдельную бригаду химзащиты. Бросилось в глаза, что вместо солдат-срочников службу проходили так называемые «партизаны», гражданские лица разных возрастов, призванные военкоматами. Они оказались достаточно ответственными. С ними легко было служить и выполнять поставленные
командованием задачи».
«Однажды я со своей командой был направлен для работы на крыше реактора. Поднялись на последний этаж, переоделись, получили задание и отправились на объект. Радиоактивное излучение на том участке крыши было таким, что дневная «норма» набиралась за 15-20 минут. После зачистки крыши от радиоактивных элементов мы покидали крышу, мылись в душе и переодевались в чистую одежду.
На этом рабочий день и заканчивался».
«Припять поразила пустотой. Отсутствие людей, брошенные дома, квартиры, пустующие скверы и детские площадки… Эта пустота контрастировала с природой. На газонах цвели цветы, в речке Припять плескалась рыба, в зарослях камыша квакали лягушки… Но тем не менее это был уже мертвый город».
Г. В. Соловьев, полковник в отставке (командир 25-й бригады химзащиты в 1988, 1990 г.)
«Шестидесятитысячная Припять, находящаяся в прямой видимости от разрушенного и сочащегося радиацией 4-го энергоблока ЧАЭС, сутки с лишним пребывала в неведении о реальной опасности для каждого ее жителя. Знали ли они, да и все мы о том, как вести себя в случае такой беды? Ну, хотя бы о том, что надо закрыть форточки, а детей не выпускать на улицу? Подобных вопросов можно задавать тысячи.
Нехватка информации рождала слухи один страшней другого. Слухи и домыслы появляются до сих пор. Порочна точка зрения тех, кто считает, что Чернобыль – дела давно минувших дней. Если все страшное, труднообъяснимое, мало чем оправданное мы станем забывать, амнистировать за давностью лет, значит, не извлечем из тех событий так необходимый всем урок. Забыть – значит, в будущем разбить лицо о невыученное, не просто повторить ошибку, а совершить преступление».
«Чем занималась 25-я бригада при ликвидации аварии на ЧАЭС? А всем. Начиная от объекта «Укрытие» (его еще называли «печка» и «саркофаг») и заканчивая туалетами в АБК и других помещениях. Но основная работа была на «Укрытии». Производили бурение, брали пробы, выполняли работы по дезактивации территории, на пункте специальной обработки. Несли службу на «отстойнике», где находилась зараженная техника. Выделялся личный состав на «могильники» и многие другие объекты в 30-километровой зоне».
«Мы помним, что в 1988-1989 годах перестройка, затеянная «великим реформатором» была в разгаре. Как ответ на это - стачки, забастовки, блокирование, вседозволенность и т.д. В целях воспитания непокорных - шахтеров и металлургов Кузбасса, Воркуты, Урала, Донбасса, рабочих других специальностей из других регионов СССР по просьбам руководителей предприятий комиссариаты командировали для ликвидации аварии на ЧАЭС. Принцип такого отбора был прост: не подчиняешься дома – бастуй против радиации в Чернобыле».
«В марте 1989 года станцию посетил М. Горбачев. Бригада дислоцировалась рядом с трассой, соединяющей Киев с ЧАЭС. Вместо того, чтобы выполнять работы на станции, треть личного состава бригады работала на этой дороге протяженностью около 15 км, подбирая весь мусор, вплоть до окурков. На расстоянии 25 метров от дороги в обе стороны выкорчевывали деревья и пни, чтобы не дай бог за ними не спрятался снайпер».
Б.В. Ищенко, капитан запаса (начальник вещевой службы полка ГО в 1986 г.)
«Где-то в период с 25 по 30 июня 1986 года спецкомиссия Министерства обороны провела мониторинг степени радиоактивного заражения в 30-километровой зоне и за ее пределами. И после этого пришла к выводу, что результаты дезактивации местности всего лишь за месяц привели к «потрясающим» результатам. Поэтому, опираясь на результаты своих проверок, Минобороны своим приказом превратило 1 и 2 зоны в «нулевые». Хотя никаких работ по дезактивации в этих зонах не проводилось. Грязная зона, согласно приказу, осталась лишь в том месте, где находился штаб группировок и территория станции. Второй уловкой было снижение дозиметристами фона при нахождении людей на территории станции. О фактических показателях радиоактивного фона можно было судить по отказам электроники, которая была установлена на спецтехнике с дистанционным управлением.
О незримом присутствии радиации говорил постоянный металлический привкус во рту, першение в горле и невиданных размеров фрукты и ягоды. Тогда в июне-июле 1986 года разведчики моего полка привозили из сел, где проводили разведку, яблоки диаметром 10-15 см, сверх гигантскую клубнику, грибы лисички высотой 15-20 см с ножкой диаметром до 5 см. Многое из того, что привозили, употребляли в пищу, хотя нас постоянно предупреждали о потенциальной опасности этого. Насколько серьезное воздействие на организм человека оказывала радиация, говорит тот факт, что медики изменили допустимую норму лейкоцитов в крови с 8 тысяч единиц до 20 тысяч».
Сегодня Чернобыль – уже история. Прошло 34 года с тех трагических и героических событий. Беспечность и непрофессионализм одних людей, приведших станцию к катастрофе, компенсировался героизмом других. В чем же главный урок Чернобыля? Главный урок - это ощущение хрупкости человеческой жизни, ее незащищенность и уязвимость. Чернобыль стал демонстрацией могущества и одновременно бессилия человека. И предостережением: не упивайся своим могуществом, человек. Ибо ты – причина, но ты и следствие. А те, рассеченные радиацией нити хромосом, убитые или изуродованные гены уже ушли в будущее.
влажность: давление: ветер: |
